самое приятное — это когда подарок не только одному себе, а когда....... ну в общем — вот))))))
(Amon — да-да-да, именно — ОНО, читай)))))))))))
и огромное, огромное спасибо
Osmonruna — автору этого подарка!!!!!!
___________
Критический обзор+приложение видеоклип
Автор обзора и клипа: osmonruna
Название фика: Две пули
Авторы: Amon, ki-chen
Фандом: You're My Loveprize in Viewfinder
Пэйринг: Асами/Фэйлон (основной)
Рейтинг: NC-17
Жанр: ангст, драма
Примечание: подарок ki-chen на ДР, в клипе использована музыка А.Вивальди
читать дальше/Выходит к доске, поправляя на носу очки и раскладывая на кафедре тезисы/
Что явно отличает массовую беллетристику конца 20- начала 21 века? Политизация и кинематографичность сюжетов, появление образов магнатов и банкиров, крупных мафиози и бандитов, игровое начало в структуре, обилие экшн-сцен, эротизм. Принято считать, что сетевая литература через фикрайтерскую рецепцию известных художественных произведений, фильмов или аниме доводит эти тенденции либо до абсурда юмористического (нет ничего смешнее, чем читать убогий фик с претензией на гениальность), либо, что чаще, до абсурда трагического.
На исходный текст или фильм читатель-фикрайтер смотрит как на игрушку, точнее, глазами игрока, задумавшего свою игру и подбирающего для нее подходящий инвентарь. Игра с текстом-сюжетом аниме или манги становится аналогом свободного творчества, реализуемого через читателя-игрока. Этот читатель должен обладать определенным опытом, возможностями и устремлениями, талантом и желаниями, владеть техникой и психологией игры, чтобы выразить себя в фикрайтерстве. Чаще всего или не хватает способностей, или он движется в сторону лубочности, китчевости – примитивизации исходного материала с акцентированием ярких точек, поддерживающих остроту ощущений: слэш-эротизма, агональных или ангстовых сцен.
Редчайший случай, когда автор вторичного текста использует первичный сюжет, героев, мир исходника как точку отталкивания, возможность самовыражения и самореализации через понимание – интенсификацию умственной интенции при строительстве своей картины мира, конструировании своих категорий мироотношения и миропонимания.
/Проговорив, лектор ужаснулся! И начал почти по-русски/
«Две пули». Авторы: ki-chen/Amon. Вот нетипичный пример того, как фик перерастает исходный материал. Взята эффектная, яркая, эротичная (даже чересчур эротичная) манга You're My Loveprize in Viewfinder . В ней соблюдены все законы массового искусства, что сориентированы на популярность. «Две пули», как мне кажется, на популярность претендовать не могут, хотя и продолжают традицию криминального триллера. /Отмахивается от летящих в его сторону тапок/ Это творение ki-chen и Amon, пожалуй, наименее читабельное из всех прочих, что отнюдь не свидетельствует о недостатках текста. Просто эта вещь оказалась слишком сложной для рядового сетевого читателя. Стоп, скажете вы, как же так? Динамизм и непредсказуемость сюжета, ангстовость, яркость и изобразительность слэш-эротики, БДСМ. И все же…
Во-первых, убит очаровательный малыш Тао. Убит изощренно жестоко. Цитировать не будем.
Во-вторых, кого-то нам напоминают эти герои. Длинноволосый, гибкий, рано взявший на себя ответственность за «Бэй-ше» Фэйлон, и жесткий, безжалостный, но в глубине (где-то очень глубоко) способный на искреннее чувство Асами. Повтор типажей, встречавшихся у авторов ранее, и даже сцен (к примеру, с ранением, купанием или расчесыванием волос) вряд ли сработает на популярность фика. Аналогичный повтор наблюдается и в конструкции: показ событий дается со сменой точки зрения, сначала глазами одного, затем другого персонажа.
И, наконец, главное: то, что было предельно просто, слащаво-узнаваемо в манге – любовь-морковь (Ах, меня изнасиловали - какая досада! Все равно его не брошу, потому что он хороший (с)), бандитские страсти-мордасти – авторы выстраивают как настоящую драму. Какой же в этом недостаток, спросите вы? Ответ прост: эта настоящая серьезность действительно делает «Две пули» трудной для чтения вещью, несмотря на внешнее соблюдение законов жанра экшн-литературы.
Итак, по порядку /сурово поглядывая на зевающих в последнем ряду притомившихся слушателей/. Поманив в первой главе наивно жаждущего активного секса читателя любовной сценой между Йоном и Фэем, авторы вдруг переходят к дотошному описанию политических дрязг и разборок между главарями гонконгской и японской мафии. Мелкие подробности купли-продажи и переправки опия-сырца через разные каналы. Мысли это Фэйлона или Асами – несущественно. Важно обилие незнакомых, незапоминаемых имен и точных цифр. Количество фактов, дотошное обсуждение деталей не просто затрудняют, замедляют скорость чтения, в какой-то момент становится непонятным, какая в этом вообще необходимость. /Уже уходите? Всего доброго/. Даты, названия корпораций – все смешивается в прихотливую, причудливую вязь каждодневного мира, в котором вынуждены пребывать оба героя, держать его ежедневно в голове, не путаясь, как это делаем мы, читатели, в многочисленных сцепках и мотивах поступков многих и многих, связанных с Организациями людей. Спасение от такой жизни, от липкой паутины, в которой оба увязнуть не имеют права (потому как давно уже не мухи, а пауки) – это торопливый коитус одного в ванной перед важной встречей, случайный хастлер-профессионал для другого в дорогом ресторане или мягкие пальцы мальчишки, разглаживающие твои волосы под гомон чирикающих птиц.
Память выхватывает куски из прошлого. Они впутываются, некстати вклиниваются в телефонные разговоры, в диалоги, важные переговоры. Они живут своей жизнью, мешая героям и читателю. Они назойливо зудят изнутри. Их хочется стряхнуть, как ненужный сор, смахнуть эти надоедливые мысли – но память не подчиняется разуму.
Этот пульс воспоминаний – то настоящее, что есть в героях. Именно он рождает картины, ради которых в этот фик надо не просто вчитываться – смаковать каждую строку:
Пестрые, кричащие огни реклам еще истекают многоцветьем неона, но красная, желтая, синяя кровь уже сочится из порванных жил проводов, впитываясь в серую корпию утра. Вывески гаснут, одна за другой. Мир, только что такой оживленный, сверкающий, перемигивающийся мириадами ламп, испускает последний вздох. Его магистрали — исколотые вены, в которых больше не пульсирует жизнь. Ночь агонизирует в саване из бетона и стали.
Город у меня под ногами — остывающий труп. Улицы выплывают из полумрака — застывшие в ожидании, пока на них хлынут черные армии муравьев, падальщиков, пожирателей каменной плоти...
Сцена страшной гибели Тао. Потрясает даже не изображение распростертого на окровавленном ковре зверски изнасилованного мальчика, а описание дома, что идет перед ним, - символический фрагмент, подготавливающий читателя к картине, которую он сейчас увидит:
Дом. Притихший. Опустошенный. Гнездо, покинутое птенцами... на голой ветке, на промозглом ветру. И разбитая скорлупа...
Я чиркаю спичкой и бросаю ее за спину. Огонь гаснет, не достигнув ковра.
Дом. Взгляды в пол. Застывшие на порогах ботинки. Начищенные до блеска — до размазанных бликов ламп. Они ждут, пока я не пройду мимо, — чтобы затем осторожно двинуться вслед. Так тихо... И вместо дыхания — только скрип подошв.
Я чиркаю спичкой. Она ломается в пальцах.
Дом. Распотрошенный. Изнасилованный. Пахнущий кровью. Раскинувшийся, как мертвая шлюха.
Я чиркаю спичкой. Я сжег бы его дотла.
...Я обхожу его весь, целиком, от первого этажа и до третьего, не пропуская ни одной комнаты. Ни одного коридора. В этом нет никакого смысла. Он был только в синей гостиной и в спальне. Я убил бы сейчас любого, кто посмел бы напомнить об этом.
И только тогда — возвращаюсь.
И чиркаю спичкой у входа. И держу ее в пальцах, пока огонь лижет кожу — так жадно. Так торопливо. Зная, что скоро умрет...
Незаметно и неуловимо изменяется стиль письма. То, что начиналось медленно и неторопливо, увязая, как в киселе, в мелких подробностях, постепенно приобретает характер телеграфной речи: краткость, отрывистость, репортажность.
Выстрел.
Выстрел.
Выстрел.
...затылком о железо — это совсем не больно. Говорят, ударяясь головой о стену можно терять 150 калорий в час...
— Я отвезти вас к врачу, Асами-сан. Нет-нет, не волнуйтесь, не больница — это свой есть.
Пошел ты к черту, Чжу, говорю я, хватая его за воротник левой рукой.
Странное сочетание скорости выхватываемых взглядом происходящих событий и реального их растянутого во времени течения. Это и долгая перестрелка, и задержка в аэропорту, и невозможно длинный, нескончаемый последний разговор двух по-своему любивших и ненавидящих друг друга братьев.
Один из героев (Фэй) мыслит картинами. Они распускаются у него в голове как прекрасные цветы:
Кровь тонкими ручейками течет по ребрам. И рассыпается по полу горстями алых бусин.
Имя Янцзу — у меня на спине. Обжигающее клеймо.
Другой (Асами) мыслит мерами, количественными единицами - временными отрезками, километрами, граммами серого вещества:
...их всего шесть — отпечатков шин на мокрой земле. Два плюс два — это лимузин, на котором отсюда уехал Ю И. Еще два — более глубоких и широких следа — наверняка, «Субару», припаркованная слева от крайнего склада.
Значит, отсюда еще никто не убрался.
Максимальная скорость, до которой способен разогнаться этот седан — сто сорок миль в час.
На асфальте он набирает скорость в шестьдесят две с половиной мили за семь целых две десятых секунды.
Еще несколько минут — чтобы удостовериться, что он не сдвинется отсюда ни на дюйм, разве что — хозяин будет толкать его сзади собственноручно.
Еще несколько минут — на то, чтобы обойти склад по внешнему периметру.
Образная и логическая связь. Два полушария одного мозга. Две разделенные половинки, стремящиеся друг к другу наэлектризованными магнитами, но упорно повертывающиеся отталкивающимися сторонами. Деньги отдельно, связи и кланы отдельно – чувства отдельно.
/Что, у вас с мужем было так же? Сочувствую/
Особый авторский шик – структура, в основу которой всегда положена некая особенность, определенный мотив. Чаще композиция развивается по закону игры. Здесь: это – покер. Игровые термины почти незаметно для читателя просачиваются в лексику фика, придавая любовно-политическому столкновению аромат романтического авантюризма:
Моя главная ошибка, мой туз в рукаве, мой патрон в револьверном барабане.
Я улыбаюсь ему — я почти привык играть с ним в покер, сдавая слова вместо карт. Он о многом догадывается. Остальное — способен додумать.
Он улыбается, заканчивая свой ужин. И этой улыбке я доверяю вполне.
Такая же искренняя, как у игрока в покер. Как моя благодарность. Как все наши слова — за эти три дня.
Вопрос лишь в том — кто первым решит вскрыть карты.
Две пули пятидесятого калибра.
Два пиковых туза на одной руке.
Это не шулерство, а статистика. Самая верная из лженаук.
Пять часов из семнадцати мы потратим на покер...
Любой игрок отлично знает, что половина успеха – это умение блефовать. Доверять партнеру за карточным столом не просто глупо (особенно если вас трое). И если при этом ты чудом окажешься в выигрыше, то по-любому потеряется весь азарт от самого процесса игры, даже если ты и не отдаешь себе в этом отчета. Наши герои отнюдь не простаки. Их партия длится уже восемь лет, и они давно изучили друг друга. Rabbit-hunting – общая уступка в «домашней» игре, возможность заглянуть в «сброс» и сделать вид, что другой ничего не заметил. А вот тут и начинается самое интересное. То, что должно было закончиться как трагедия, в итоге проиграло неистребимой жажде счастливого конца. Хотя признаюсь, что вникнуть в хитросплетения сюжетной интриги мне удалось только с третьего раза. /Вот вы, молодой человек, не хмыкайте, мужская логика по-другому устроена. И вообще, какого черта вас занесло в женский фандом?/ Да-с, пробежаться скоренько по строчкам и получить удовлетворение не удалось. А сколько читателей вообще ушли в недоумении, утешившись только мыслью, что герои все-таки вместе. Или все же нет? Или вместе, но только как партнеры? Нет, не в смысле как те партнеры, а как эти… И Йон там еще… Короче, намудрили, намудрили авторы. В общем, живы – и то ладно…
На самом деле – это, по-видимому, сознательная авторская установка, расчет на когнитивно сложного читателя(1); если хотите, особый вид шулерства писателей-игроков, заставляющий нас еще раз обратиться к тексту. Если вы сбросите карты именно сейчас, не доиграв до конца, хотя и прочитав все целиком, никакого удовольствия этот фик вам не доставит – оставит лишь осадок легкого раздражения. Только тот, кто способен получать наслаждение от интеллектуальной игры, от искрометного блефа, обратится к нему еще не раз, пока не насладится большинством из спрятанных в нем загадок. /Раскрыть секрет? Вот ещё, читайте сами. А кто у нас остался в изрядно поредевших рядах? А-а-а-а, так это вы – авторы…/
___________
(1) В психологии есть понятие когнитивности – способности оперировать более крупными информационными блоками. Замечено, например, что субъект, обладающий высокой ког¬нитивной сложностью, столкнувшись с диссонантной инфор¬мацией по поводу периферийной для его картины мира пред¬метной области, склонен к разрушению стереотипа и созданию объемного образа, тогда как у когнитивно простого субъекта в аналогичной ситуации стереотип не разрушается, а только меняет модальность на противоположную: безусловно позитив¬ное становится негативным и наоборот. (это чтобы запутать вас еще больше)
___________
только кто-нибудь — подскажите, плиз: как и куда можно залить этот замечательный клип, чтобы дать ссылку в доступ?!)))