...в общем, покуда мы с Варессо трахаем себе моск тридцатью-с-лишним главами Mind Fuck'а (ну, то есть, кто трахает конечно, а кто еще и не брался, но это уже детали)) — я успела перевести рассказик из середины общего цикла... просто так, без всякого иного смысла, кроме собственного удовольствия — ибо это один из тех немногих текстов, где Манна явно не очень любит обоих своих героев, и это забавно)))



секса нету, бдсм-а нету, любви тоже нету, и вообще полная фигня... так что считайте — вас предупредили))



а, и еще одно! тут кое-кто (не будем тыкать пальцем!) с утра язвил по поводу моих взаимоотношений с бетами... ну так вот — я же на самом деле белая и пушистая, и моя мегаломания — явление строго подконтрольное... почти как социопатия Тореса)))

к чему я это всё? да к тому, что на большом переводе с удовольствием бы поработала с бетой — так что можно этот нынешний рассказик заюзать как полигон: желающие могут кидать мне все замечания по тексту в юмыль, и кто наберет больше всего придирок, с которыми я соглашусь........... ну в общем вы всё поняли, да?

потенциальная награда за черный неблагодарный труд и грызню с переводчиком?... н-ну, не зна-аю... наверное если тут есть садисты, кому доставит удовольствие пинать меня в бок на законных основаниях............))))))

короче говоря, смотрите сами))))))))))))



ладно, хватит трепаться...

сабж — под катом



Название: Хелен (часть цикла «Администрация»)

Автор: Manna

Переводчик: ki-chen

Фандом: ориджинал

Рейтинг: PG-13 (или сколько там за мат дают?))

Оригинал здесь: http://www.mannazone.org/zone/admin/fic/helen.html



читать дальше* * *



В самом кафе не было почти ни души. Посетители предпочитали террасу, наслаждаясь нечастым для октября теплом. Когда Уоррик вышел наружу с подносом, Торес помахал ему из-за столика. Хочется верить, ему просто повезло, несмотря на толпу, — и он не согнал каких-нибудь бедняг с места, ткнув им под нос эрдэшное удостоверение. С Тореса вполне сталось бы...



Уоррик опустился за стол и принялся освобождать поднос.



— Ну, и как тебе театр под открытым небом?



Пока Торес делал вид, будто думает над ответом, Уоррик принялся ложечкой снимать с кофе пенку, посыпанную мускатом. Горьковато, но приятно на вкус.



— Сносно, — изрек Торес наконец. — Неделя выдалась тяжелая, так что хоть отоспался.



— То есть тебе не понравилось?



— Хм. — Торес отломил и прожевал кусочек сырной лепешки. — У тебя вкуснее.



— Спасибо. — Уоррик помолчал, затем решил напомнить: — Ну, так как?



— Музыкальная постановка «Истории возрождения Нью-Лондона»? Ничего поинтереснее они не могли найти? Да хоть что угодно. К тому же, местами там лажа полная — читал я кое-какие старые файлы в свое время...



— Думаю, не стоит их винить за то, что в публичном выступлении они решили придерживаться общеизвестной версии событий.



— Эт’ точно. — Торес облизал пальцы. — А, в общем, неплохо, конечно. Для тех, кому интересно, сколько рифм можно подобрать к слову «руины».



Выходит, он проспал не всё представление целиком. И то хорошо.



— Они талантливые ребята. Диллиан с кем-то из них училась в университете.



— А. Тогда ясно. — Торес прищурился, не то пряча усмешку, не то просто от солнца, выглянувшего из-за облаков. — Сказал бы сразу, что мы тут в роли группы поддержки. Я бы хоть одеяло захватил.



Уоррик решил поднять ставки.



— Не волнуйся, больше я тебя никуда звать не стану.



Поняв, что его загнали в угол, Торес повел плечами.



— Да ладно, бывало и хуже. Ты вроде говорил, они вечерами в барах выступают? Это меня устроит. Нормальная выпивка... — Рука скользнула под стол, Уоррик ощутил прикосновение к колену, затем пальцы медленно двинулись вверх по бедру. — Места где-нибудь на заднем ряду...



Уоррик собрался было возразить, но осекся, заметив какую-то женщину, которая неожиданно свернула с центральной аллеи парка и двинулась прямо к ним. Среднего возраста, одета она была довольно прилично, хотя и скромно — но как-то небрежно: цвета не сочетались между собой, кофта расстегнута. Она шла к террасе, глядя в упор на их столик, и казалась совершенно не на месте в этой праздной вечерней толпе.



Они что, знакомы?



Торес обернулся.



— В чем дело?



— Женщина. Вон там.



Когда она поднялась на террасу, Уоррик осознал, что никогда прежде ее не видел. И в ту же секунду Торес убрал руку с его колена, пробормотав:



— Вот же мать твою...



Она протолкалась мимо столиков, даже не заметив, что опрокинула чей-то бокал, и не обратив ни малейшего внимания на возмущенные возгласы. Однако на полпути к цели решимость ее покинула. Она застыла как вкопанная, неуверенно покосившись на Уоррика, затем перевела взгляд на Тореса.



— Я не... — Голос звучал едва ли громче шепота, странно хнычущий, почти детский. — Я... Ты потерял мой номер, да, Вэл?



— Хелен, уйди, — отозвался он с нарочитой скукой. Этот тон был Уоррику хорошо знаком.



Она просияла.



— Конечно. Я так и знала. Смотри... Вэл, пожалуйста, посмотри.



Она подтянула рукава вязаной бежевой кофты. Уоррик зацепился взглядом за аккуратно заштопанные локти — но лишь на секунду. А потом уставился в ужасе. Оголенные руки были иссечены шрамами, десятками шрамов, свежими поверх старых, порезами и ожогами; надо было постараться, чтобы подживающие раны оставили такие заметные следы.



Впрочем, его реакция ничуть не задела женщину: она этого даже не заметила. Не сводя с Тореса взгляда, придвинулась ближе.



— Я ничего не забыла. Я это сделала для тебя, Вэл. Видишь?



Оторвать взгляд от жуткого зрелища было непросто, но наконец Уоррик обернулся к Торесу. Тот сидел, откинувшись на стуле, с прежним невозмутимо-скучающим видом.



— Хелен, будь умницей, отвали, пока я не позвонил в Правосудие. — И добавил, уже обращаясь у Уоррику: — Не дергайся, вреда от нее никакого. Просто достает, мать ее, на хрен, потому что... — Он опять посмотрел на женщину. — ...потому что не уходит, когда ее просят по-хорошему.



Та сморщилась, на грани слёз, но не отступила. Так и тянула изуродованные руки вперед, точно пропуск — стиснув кулаки до побелевших костяшек.



— Не злись, Вэл, — донеслось шепотом. — Я тебя искала, правда.



— Ты нарушаешь постановление, помнишь? Ты помнишь? — Торес явно не ожидал ответа. Он уже доставал из кармана наушник комма.



— Постановление? — переспросил Уоррик.



— Ну да. Запрет приближаться, бессрочный — чтобы эта чокнутая дура держалась от меня подальше. — Краем глаза Уоррик заметил, как женщину передернуло от его слов. — Не слишком приятно одалживаться у ребят из Правосудия, но...



— Вэл, почему ты на меня злишься? Я не понимаю. Скажи, что я сделала не так?



Этот тихий жалобный голос и вид женщины, явно повредившейся в уме, не оставили Уоррика равнодушным. Он тронул Тореса за запястье.



— И что с ней будет?



Тот раздраженно отдернул руку.



— Задержат. И хорошо бы посадили под замок и потеряли гребаный код наконец.



— А что, больше совсем некому позвонить?



— Кому? Может, хочешь, чтобы я ей нанял чертова психиатра? — Торес помолчал, затем передернул плечами. — Ладно. Там вроде был какой-то муж... Эй, Хелен, ты еще замужем?



Она нахмурилась в задумчивости, затем прижала руки к лицу, растопырив пальцы. Тонкие шрамы испещряли тыльную сторону ладоней, на безымянном пальце красовалось золотое кольцо.



— Да. Прости меня, Вэл.



— Ничего. Все в порядке. — Он нажал кнопку быстрого вызова, подождал ответа. — Сара? Да, я. Извини, что на выходных беспокою. Нет, еще в парке с Уорриком. Ага, но потом зашли выпить кофе. Да знаю, знаю, не злись. Слушай, угадай с трех раз, кто тут на меня свалился. Нет. Нет. Нет... Психичка Хелен.



При этих словах он покосился на женщину, которая тихо, тоскливо вздохнула. Торес хмыкнул и отвернулся.



— Да, и еще более чокнутая, чем раньше. Так что можешь сделать одолжение? Войди в эрдэшную сеть, найди там ее файл и свяжись с мужем. Скажи ему, что она тут, со мной, и если он через пять минут не явится ее забрать, я позвоню в Правосудие. Кафе «Плаза». Нет, подожду.



Торес сидел молча, барабаня по столу пальцами. Хелен не двигалась с места, напряженная, как струна. Уоррик задумчиво смотрел вдаль.



Наконец Торес склонил голову к плечу.



— Где он? Ну, вот и славно. Молодец, спасибо. Ага, до понедельника.



Он повернулся к Уоррику.



— Муж где-то тут, в парке. Уже идет сюда. И не забудь — это ты хотел ему позвонить. Твоя была идея.



И вновь молчание, пока любопытство не взяло верх.



— Торес, кто она такая?



Досадливый вздох.



— Да допрашивал я ее — сто лет назад. Тебя что, подробности интересуют?



— Почему бы и нет? — неожиданно послышался за спиной мужской голос.



Уоррик обернулся. Незнакомец, примерно одного с Хелен возраста, смотрел куда-то между ними. Одежда, как и у Хелен — потрепанная, старомодная, но опрятная. Однако на этом сходство между ними заканчивалось. И сумасшедшим он явно не был.



— Не хочешь ему рассказать, что ты с ней сделал? — В голосе слышался едва сдерживаемый гнев.



— Выполнил свою работу. — Торес постучал пальцем по наручным часам. — Три минуты на то, чтобы ты ее увел отсюда на хрен, или я звоню в Правосудие. — Тон был ледяным, без всякого выражения... не совсем как в Игре, но очень близко. Настолько, что это вызывало невольную дрожь.



Муж Хелен пристально уставился на него.



— И всё? И это всё, что ты можешь сказать?



— Мы с вами обоими покончили... сколько там? Лет десять назад?



— Двенадцать, — поправил тот. — Двенадцать лет было в августе. Семнадцатого числа.



— Правда? Надо же, как время летит. Так вот, если не хочешь, чтобы наше знакомство возобновилось — лучше сваливай вместе с ней. — Торес обернулся к Хелен. — Или мне избавить тебя от этой обузы? Передать ее в РД? С учетом вашего с ней прошлого и того распоряжения, что у меня на руках, я имею полное право сорок восемь часов даже не вызывать ребят из Правосудия, а потом они ее заберут, и ты с ней больше не увидишься.



— Ты... — Мужчина дернул подбородком. — Пойдем, Хелен. Пора домой. Хелен... Это я. Хелен? Ты меня слышишь? Нам пора домой.



Жена наконец повернулась к нему.



— Майкл? — И, нахмурившись, покачала головой. — Мне нужно остаться с Вэлом. — Казалось, она искренне недоумевает, как кто-то может этого не понимать.



— Он не хочет тебя видеть.



— Нет, хочет. — Хелен шагнула к Торесу. — Скажи ему, Вэл. Не злись на меня.



Торес поднялся с места, оттолкнув стул и зацепив столик, так что кофе расплескался по блюдцам.



— Заткнись и иди на хер. Мне что, по буквам объяснять?



Хелен взвыла, осознав, что он уходит, а затем метнулась вперед, цепляясь за его локоть. Он обернулся и ударил ее по руке. Звук, кажется, разнесся по всему парку.



— Не трогай меня.



Она захныкала, прижимая ладонь к губам. Уоррик поднялся, и в тот же миг Майкл двинулся вперед — но оба застыли, стоило Торесу вскинуть руку в знак предупреждения.



— Запретное постановление дает мне право использовать физическую силу в той мере, в какой это необходимо для самообороны, — процитировал он Майклу. — И ты это прекрасно знаешь.



Муж Хелен сжал зубы.



— Если она еще хоть раз ко мне прикоснется, я ей что-нибудь сломаю. Чистая самооборона, согласен?



— Попробуй только, и я тебе...



— Нет! — Хелен встала между ними, лицом к мужу. — Не смей его трогать!



— Что? — Майкл был вне себя от бешенства. — Хелен, прошу тебя! Уйди. Оставь его в покое...



— Нет!



Она вновь отчаянно рванулась за Торесом, выскользнув их объятий мужа, и Торес ударил ее по лицу. Один-единственный, точно рассчитанный, аккуратный удар, от которого у Уоррика остался кислый привкус во рту.



Женщина вскрикнула и упала, закрывая лицо руками. По пальцам текла кровь. Люди вокруг начали подниматься из-за столиков, но осеклись, все как один, стоило Торесу предъявить удостоверение РД. Майкл выругался, не зная, то ли кидаться к жене, то ли к ее обидчику.



Торес окинул взглядом всю эту сцену, покачал головой — и двинулся прочь. С самым невозмутимым видом.



Когда он был уже у выхода, Майкл опустился перед женой на колени.



— Ш-ш, успокойся.



— Это ты во всем виноват. — Она всхлипнула. — Он из-за тебя разозлился. И ушел.



— Да, это я виноват. Знаю. Ш-ш...



Уоррик застыл, не в силах сдвинуться с места, пораженный контрастом между мягким, полным терпения голосом — и отчаянием на лице мужчины.



Хелен понемногу начала отходить, позволила мужу себя обнять и даже усадить на стул — не туда, где сидел Торес, но рядом. Он подал ей бумажные салфетки и помог вытереть лицо. Но кофта на груди была уже вся перепачкана кровью.



Майкл поднял взгляд и, судя по всему, только сейчас заметил Уоррика.



— А, вы еще тут?



Больше всего ему бы хотелось уйти, но врожденная вежливость заставила поинтересоваться:



— Могу я чем-нибудь помочь?



Секунду-другую казалось, мужчина не выдержит и сорвется, но он все же сдержался.



— Нужен стакан воды и полотенце — отчистить пятна.



Официант торопливо принес и то, и другое и с благодарностью выслушал заверения Уоррика, что все под контролем и звонить в департамент правосудия нет никакой нужды.



Он вернулся к столу, поставил стакан. Пока его не было, Хелен опустила рукава, скрывая шрамы, и теперь сидела, обнимая себя за плечи, уставившись в пол и мерно покачиваясь на стуле. Кажется, она что-то бормотала себе под нос, но разобрать слова Уоррик не мог. Да, собственно, и не пытался.



Не глядя на него, Майкл потянулся за стаканом и придвинул его жене, вместе с двумя белыми таблетками.



— Выпей, милая. Прошу тебя.



Она кивнула. Руки дрожали, так что ему пришлось помочь ей донести воду до рта. И все равно половину она расплескала на себя.



Остатки Майкл вылил на полотенце, отжал его, затем протянул Хелен.



— Справишься сама, или лучше мне?



— Сама. — Она взяла полотенце. Подняла на мужа глаза. — Я не ребенок, Майкл.



— Конечно, нет. Извини.



И все же он дождался, пока она начнет приводить себя в порядок, и лишь затем отошел к Уоррику.



— Спасибо. — И, чуть помолчав, добавил: — Я не стал бы вас ни о чем просить. Но если бы оставил ее хоть ненадолго одну, она побежала бы за этим мерзавцем, и тогда дело бы точно кончилось арестом.



— Я понимаю.



— Странно только, что он сразу не позвонил в Правосудие. Или... — Майкл посмотрел на него. — Это была ваша идея?



Уоррику ничего не оставалось как кивнуть.



— Ну да. — Муж Хелен смерил его взглядом. — Так вы не из РД?



— Нет. Просто друг. — Слово прозвучало странно. И так же неадекватно для описания их отношений, как, впрочем, и любое другое.



— Друг? — Майкл хмыкнул, не скрывая горечи. — Кто бы мог подумать, что у него есть друзья.



За столиком Хелен оттирала кровь, глядя в зеркальце из косметички.



— Пластмасса, — пояснил Майкл. — Зеркало. Небьющееся. Ей нельзя давать ничего острого. Руки — еще не самое страшное. Я этого больше всего боялся, когда она вдруг исчезла — что она найдет что-нибудь, чтобы причинить себе боль. Хотя даже представить не мог, что это окажется... он.



Уоррик огляделся — Тореса нигде не было видно.



— Мне пора идти.



— Хелен думает, он ее изнасиловал. — Тон Майкла был все таким же ровным.



Он не ослышался?



— Думает?



Короткий кивок.



— Но самое смешное, что это не так. Всё, что он сделал — всё, что он сделал, — это приказал охранникам насиловать ее. А сам стоял и смотрел. И заставил смотреть меня. Я помню, как он сказал в самом начале. «Тебе решать. Только от тебя зависит, сколько это будет длиться». Когда они прекратили... Он велел им прекратить, только когда я наконец убедил его, что больше совсем ничего не знаю.



Майкл окинул взглядом террасу кафе, ближние столики. И понизил голос.



— Сама она им сказать не могла. Она вообще была не в курсе. Я так старался... Никогда ничего опасного... Я думал, этого хватит, чтобы ей ничего не грозило.



Хелен их даже не замечала, не прислушивалась к разговору, старательно отчищая пятна крови на кофте.



— Я просто позволял друзьям собираться у нас дома. И сам был на паре таких встреч, не больше. Даже имен почти никаких не знал, но ему я назвал все, какие мог вспомнить. Я их продал, и теперь они все мертвы, или их отправили на перевоспитание, и бог весть что с ними случилось дальше. И всё это ради нее, но даже этого я не сумел. — Голос Майкла дрогнул. — С ней все в порядке, почти всегда. То есть, нет. Совсем не в порядке, конечно, но она держит себя в руках. А потом вдруг увидит кого-нибудь... кого-то, кто похож на него. Или услышит голос на улице, или по телевизору, или просто у себя в голове — и черт бы ее побрал! — всё по-новой.



И что тут скажешь? Майкл смотрел куда-то вдаль. Другие посетители кафе поспешно отворачивались, чтобы не встречаться с ним взглядом.



— Конечно, я не говорю, что они были неправы. — Уоррик даже вздрогнул от таких слов. Майкл хмуро кивнул. — РД делает все необходимое для защиты Администрации от преступников и повстанцев. Именно так нас учат на граждановедении. Я теперь добропорядочный гражданин. Я исправился. Можете так и передать своему другу, если он спросит. Хотя... и не спросит ведь. Потому что ему плевать. — Голос опять сорвался. — Как он мог сделать с ней такое — если ему было наплевать?



Впрочем, ответа он, понятно, не ждал. И, подойдя к жене, присел рядом с ней на корточки.



Уоррик заметил, что на правом ботинке у него отстает подошва, и вновь подумал, как же бедно одеты эти двое. Ничего удивительного: политическая статья означает, что ни одна приличная корпорация не возьмет такого человеку на работу. В «СимТеке» даже не стали бы утруждать себя письменным отказом. Единственно разумное решение: все знают, чем может грозить любой намек на отношения с повстанцами.



Майкл наконец забрал у Хелен грязное полотенце. Пятна все равно остались, хотя и не такие заметные, но все равно на них исподволь пялились посетители кафе и наверняка точно так же будут коситься прохожие, по дороге домой. Хелен, скорее всего, не обратит внимания, но Уоррик мог вообразить, как неприятно будет ее мужу. Возникла мысль оплатить им такси, но он не рискнул даже предложить: Майкла это явно оскорбит.



И, да, конечно — любой намек на отношения...



— Пойдем, милая. — Майкл поднялся. — Пора домой.



— Нет, давай еще подождем. — Она умоляюще подняла на него глаза. — Пожалуйста.



— Он не вернется. Скажите ей, — попросил он, не оборачиваясь.



— Да. Торес сюда не вернется. — Чистая правда.



Хелен в последний раз взглянула на себя и убрала зеркальце в сумку, затем поднялась с места и, рассеянно моргая, повернулась к Уоррику. И улыбнулась.



— Приятно было познакомиться. Вы ведь с ним увидитесь, да? Скоро?



Уоррик покосился на Майкла, но тот лишь пожал плечами. Какой тут может быть верный ответ?



— Не знаю.



Хелен с сосредоточенным видом кивнула.



— Если увидитесь — передайте, что я его люблю.



* * *



Уоррик обошел шесть баров, по пути от парка до дома Тореса, прежде чем осознал, что избрал неверный подход к решению проблемы. Торес сознательно избегал встречи и наверняка понимал, что Уоррик об этом догадается. А значит, искать его следует в наименее вероятном месте.



Две минуты он названивал по комму в подъезде, совершенно безрезультатно, пока наконец не воспользовался ключом. Затем точно так же безрезультатно стучал в дверь квартиры… Ладно, раз уж Торес в свое время дал ему код, то грех им сейчас не воспользоваться.



Тореса он обнаружил на диване, со стаканом в руке. Початая бутылка виски стояла на журнальном столике.



— А, привет. — Такое впечатление, что ни звонков комма, ни стука в дверь Торес не слышал. Осушив стакан, он тут же плеснул себе еще. — Не думал, что ты так скоро объявишься. Если вообще объявишься когда-нибудь. Хорошо поболтали с Майклом?



Бутылка была на две трети пуста. Вопрос лишь, была ли она полной, когда Торес начал пить.



— Послушай...



— Если ты пришел сказать, как ты ненавидишь РД, или допросы, или меня, то можешь не трудиться и сваливать прямо сейчас, потому что мне нахрен плевать, что ты обо всем этом думаешь.



— Не мог бы ты...



— На нее был допросный ордер восьмого уровня, и на него тоже. Повстанческая ячейка рассыпалась, и у нас не осталось других концов. — Он говорил так, словно оправдывался, и это удивило Уоррика больше всего. — Я выбрал самый быстрый способ, чтобы выжать информацию. Если бы психопрофили сошлись, то я бы ему то же самое устроил. Но прежде чем начать, я объяснил, что такое допрос категории «Н». Если хочешь, могу даже запись найти.



Он опять поднес стакан к губам, но теперь выпил не залпом, а только глоток.



— Что еще ты хочешь услышать? Что у меня теперь кошмары по ночам? Что я сожалею о том, что сделал? Так вот, ни хера подобного. Жизнь так устроена — и точка. У нас есть допросные инструкции и ордера, там всё прописано. Мое первое крупное дело в должности младшего спец-следователя... Мне потом еще и благодарность объявили.



Уоррик больше ничего не пытался сказать. Просто стоял и ждал.



— Уровнем «Н» я вообще пользуюсь редко, хотя там много всякого есть. Но, по мне, не очень надежная техника. А что было особенного с Хелен — могу сказать. Я ее трахнул. — Он поднял голову, и на лице появилась ухмылка. — Вот это самое смешное, ее придурок-муж думает, она все выдумала, а на самом деле нет, я правда ее трахнул. Не на допросе — потом. После суда. Черт, какой же я был идиот. После допроса высокой степени, да еще и категории «Н»... если подследственный хочет трахаться с дознавателем, он точно шизанутый.



Уоррик наконец сумел вставить целое предложение:



— Можно мне сесть?



— Блядь, да делай, что хочешь. — Торес покосился на него, затем покачал головой. — В общем, я с ней переспал, потом послал подальше, а потом несколько месяцев кряду пытался отвязаться от этой чокнутой. А поскольку все были в курсе, в чем дело, то только радовались: мол, так тебе, дураку, и надо. На территорию Нацбеза она попасть не могла, поэтому каждый гребаный божий день торчала рядом с домом. Приходилось брать такси. Я два раза квартиру менял, ничего не помогало. Наверняка на работе какая-то сволочь дала ей адрес.



Он допил очередную порцию виски, потом налил еще — поменьше, чем в прошлый раз, и Уоррик вздохнул с облегчением.



— Хуже всего, я ровным счетом ни черта не мог поделать. Майкла как раз отправили на перевоспитание. Первый уровень, смягченный приговор. Мудак бесхребетный... В общем, на привязи ее держать было некому. А если бы я ее хоть пальцем тронул, в Правосудии бы слюной изошли. Спец-следователь, дознаватель... что еще надо для счастья? В общем, кошмар. Со стыда сгореть.



— И что дальше?



— Слава богу, как только муж вышел, он ее запер дома. Пару раз она еще возвращалась. В последний... — Он нахмурился. — Мать его. Лет восемь или девять назад, наверное. Вскоре, как Сара начала на меня работать. Я помню, потому что это она выбила мне то постановление на недопущение контактов. Допекла Правосудие: им проще было уступить, чем каждый день отвечать на ее звонки. Ну, бумажку я им отослал и в тот же день опять сменил квартиру. Вот так. — Он отсалютовал стаканом. — Вся история Психички Хелен. И шла бы она на хер вместе со своим гребаным мужем, гребаным романтиком-идеалистом-предателем, потому что мне на них обоих на хрен наплевать.



— Тогда почему ты сбежал? — Уоррик нечасто позволял себе задавать такие вопросы.



Торес недоуменно взглянул на него, поморгал и пожал плечами. Спиртное явно оказывало свое действие.



— Понятия не имею. Думаешь, струсил, да?



— Не знаю. А почему ты решил, что должен сбежать я?



В глазах вспыхнула злость.



— Я, может, пьян, но не идиот — и знаю, как ты относишься к РД. Это из-за таких как ты, гребаных неженок-корпоратов... — Торес не договорил, взъерошил волосы и неожиданно вздохнул. — Слушай, выпить хочешь?



— Да, спасибо.



К тому времени как Торес отыскал еще один стакан, осмотрел его на свет, сходил на кухню, вымыл и вернулся, напряжение отчасти рассеялось. Уоррик взял свой виски и устроился обратно на диване. Торес сел рядом.



— Карнак однажды спросил у меня, как я могу жить с осознанием того, чем ты занимаешься, — сказал Уоррик.



— Да? — Торес немного подождал, затем уточнил: — Ну и?... Там ведь должно быть какое-то «ну и», верно?



— Ну, и я сказал, что не думаю об этом. Кстати, чистая правда. Тем не менее, я прекрасно понимаю, в чем состоит твоя работа: я слишком себя уважаю, чтобы заниматься самообманом. Кроме того, я просматривал твое личное дело, и выборочно — должностные инструкции по ведению допросов. Я знаю, что происходит в РД. И не стану отрицать, что встреча с... — Он не видел смысла подслащать пилюлю. — ...жертвой не улучшила мне настроение. Но и никаких основ мироздания она тоже не сотрясла.



— Жертва? — Торес нахмурился. — Он был гребаным повстанцем, и она об этом отлично знала. Лицемеры чертовы.



Уоррик не стал уточнять, кого он имеет в виду.



— И часто такое случается?



— Когда за тобой начинает таскаться кто-то, кого ты допрашивал... или когда с ними просто случайно столкнешься на улице? — Язык у него начал слегка заплетаться. — Мне повезло, Хелен у меня единственный такой подарочек. А вот в психотделе такие пачками валятся... Огинс, помню, рассказывал... Ну, а вообще, всякое бывает. Не без того.



— Однако тебя это не беспокоит, да?



— Конечно, нет. Сами, мать их, во всем виноваты.



— А те, кто не виноват? Те, кто ничего плохого не делал? — Он давно уже хотел об этом спросить, хотя заранее представлял, что ответит Торес.



— Так ведь жизнь — дерьмо. В ней всякое случается. — Он неожиданно ухмыльнулся. — Вот иногда... с кем-то случаюсь я. Зато неженки-корпораты могут спокойно спать в своих постельках. Ну, или в чьих-то еще. Потрахаться хочешь?



Многоцелевое оружие: секс для примирения, или как извинение... Что бы они делали без этого?



— Думаешь, тебе сейчас по силам? Извини за вопрос.



Торес задумчиво покосился на бутылку и покачал головой.



— Не-а. Что-то мне совсем хреново. Только... ты только не уходи.



Чтобы выдать такое вслух, он точно должен был начать с полной бутылки.



— Я никуда и не собирался.



— Хорошо. Спасибо. Я... — Торес допил виски, затем вдруг откинулся на диване, бледный, как мел. — Ох, черт, как все кружится. Не надо было столько пить. И когда я наконец повзрослею, черт возьми? Это мне так Сара вечно говорит. Спрашивает, сколько мне лет, и всё такое...



Уоррик поднялся и протянул ему руку.



— Попробуй избавиться от излишков. Станет легче. В кровь наверняка еще не всё ушло.



— Ага. — Торес дал поднять себя с дивана. — Как всегда прав. — Он направился в ванную и затормозил на пороге, вскинув руку, едва заметил, что Уоррик намерен последовать за ним. — Сам справлюсь.



— Отлично.



Чтобы чем-то себя занять, Уоррик принялся наводить порядок — в квартире Тореса это сводилось к приданию царящему вокруг хаосу хотя бы относительного благообразия, — одновременно прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной.



Минут через пять Торес вернулся в гостиную, чуть посвежевший, но все так же нетвердо держащийся на ногах.



— Рвотный рефлекс стал ни к черту. — Он пошатнулся, но успел ухватиться за дверной косяк... скорее благодаря удаче, нежели точности глазомера. — Эт’ потому что отсасываю у тебя постоянно.



— Давай спать, — предложил Уоррик. Время было раннее, но он бы предпочел уложить Тореса, пока тот еще в состоянии сам дойти до постели.



Торес привалился к двери. Похоже, мыслительный процесс требовал от него максимально надежной опоры. И занял куда больше времени, чем обычно.



— Ага, — объявил он наконец. — Почему нет. Утром будет новый день, да?



* * *



Что-то разбудила Уоррика... какой-то звук. Он поднял голову и прислушался. Храп.



Дыхание, которое перехватывает в горле, расслабленном от спиртного. Или, возможно, это тоже аккумулированный эффект орального секса... Уоррик улыбнулся, проводя рукой Торесу по груди, затем по животу, по бедрам, ощупывая пальцами выпуклости мышц. Затем — обратно вверх, уже легко, как перышко, и щекотно. Торес что-то недовольно пробормотал и перевернулся на бок.



Ну вот, проблема храпа решена.



Уоррик подвинулся ближе, тесно прижимаясь к Торесу. Больше никаких возражений — хотя без них бы, разумеется, не обошлось, если бы тот не спал.



То, что он делал сейчас, нарушало все правила, такие многочисленные — и нелепые, если вспомнить, что они себе позволяли в постели. Однако правила оставались. Секс поощрялся, предварительные ласки были дозволены... зато малейший намек на самую обычную привязанность вызывал однозначную реакцию — нечто среднее между злостью и паникой.



Изменится ли это когда-нибудь? Уоррик чуть заметно усмехнулся, ощущая прикосновение чужих волос к губам. Если Торес в трезвом виде однажды обернется и выдаст что-то типа «обними меня» — от неожиданности с ним, наверное, случится сердечный приступ.



Что скрывается за этим страхом, Уоррик не знал. Порой он жалел, что не изучил личное дело Тореса повнимательнее. Он проглядывал его лишь однажды, после гибели Мариан Тэнит, когда решил проверить, насколько безопасно будет связываться с Торесом. Вернее... то, что он опасен — было очевидно, вопрос лишь насколько он способен держать себя в узде. И тогда Уоррик ограничился лишь самым необходимым, прекрасно осознавая, какой это риск. Если он случайно обмолвится о прочитанном, Торес придет в бешенство. И вполне способен совершить что-нибудь непоправимое — при таких обстоятельствах Уоррик даже не стал бы его винить.



Личное дело до сих пор оставалось соблазном... впрочем, легко преодолимым — стоило лишь вообразить последствия. И кроме того, это было бы нечестно. Торес и без того эмоционально более уязвим.



Уоррик прекрасно представлял, куда может завести его подобный ход мыслей. Но в кои-то веки решил, что должен дойти до конца. Уж лучше сейчас...



Он вызвал в памяти их встречу с Хелен. Ее жалобный надтреснутый голос, отвратительные шрамы, отчаяние на лице мужа. Сегодня вечером Торес почти снизошел до самооправданий — но вовсе не за то, как обошелся с этими двоими. Неловкость за свой профессиональный промах, неосознанная боязнь последствий на личном плане — то, что Уоррик может его бросить, — и больше ровным счетом ничего.



Он пытает людей, сказал себе Уоррик, стараясь сосредоточиться на этих словах. Реальных, живых людей, виновных и невиновных. Возможно, они и говорили-то против Администрации не больше, чем он сам позволял себе порой... и уж точно не больше, чем Тарин.



Он отдает приказ об изнасиловании, стоит и смотрит, и ему наплевать. Убивает, если Администрация решит, что так нужно. Он совершил убийство, когда мы с ним решили, что так нужно. Политика, правосудие, чужие страдания — всё это его не трогает, как и утверждала Мариан. Ему наплевать. Я об этом знаю, и меня это тоже не задевает настолько сильно, чтобы с ним расстаться. Я просто не желаю об этом слышать, и требую не говорить при мне об РД, чтобы не ощущать неловкости и вины.



Всё оно почему-то не настолько реально, как эта постель. Как чужое тепло совсем рядом. Смерть Мариан выбила его из колеи — но всего час спустя он уже трахался с Торесом у него в кабинете.



Он прижался щекой к плечу Тореса. Запах, осязание, вкус... волна дрожи прокатилась по телу — всё, как всегда.



Пару недель назад, на дне рождения Сары — это была самая обычная офисная вечеринка. Уоррик полвечера думал только о том, как вытащить у Тореса его бумажки с речью, а оставшееся время — о том, чего ему это будет стоить по возвращении домой. Он не думал... да, собственно, ему и не надо было заставлять себя не думать. У него это хорошо получалось.



Я сплю с Торесом, а не с его работой. Мое оправдание.



И кто я сам после этого?



Скорее всего, ничуть не больший лицемер, чем любой из тех, кто осуждает методы РД, но ровным счетом ничего не делает, или притворяется, что ничего не происходит, потому что так проще.



Хотя все же, нет. Наверное, чуть больше.